Конверт, кукуруза и заброшенная больница - Елена Миллер

– Да уж. Наслышан я про ваши переезды.

– Да пошли они куда подальше, эти чинуши…. – парень в сердцах махнул рукой. – Все друг на друга кивают, работать только никто не хочет.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать недавно исполнилось. А что?

– Странно.

– Что странно? – Леха подтащил тачку к куче листьев, начал перекидывать их в кузов.

– Обычно люди в твоем возрасте рассуждают по-другому.

– Да-да…. – налегая на грабли, откликнулся парень. – Рассуждать у нас любят, хлебом не корми.

– Учишься?

– Пока нет. Хотел поступать в Заскучновске в медицинский, но пока не время.

– Почему?

– Чтобы учиться, деньги нужны. Или папаша с кошельком. А у меня ни того ни другого нет. И никогда не было!

– Ясно. С матерью живешь?

– И не с матерью. – Равнодушно ответил Леха. – Мать умерла, когда я в восьмом классе учился. Пила она здорово….

– Значит, ты сам по себе. Самостоятельная единица.

– Уже год как самостоятельная. Деда схоронил год назад, теперь вот живу, как хочу, небо копчу. – Улыбнулся парень. – Только не надо меня жалеть. У меня все тип-топ.

– Это хорошо, когда все тип-топ. – Кивнул Даниил. – Я, собственно, по другому вопросу к тебе подошел.

– А спрашивайте!

– Соседи тебя не беспокоят? По ночам не пугают?

– Какие еще соседи? – Леха даже листья кидать перестал, удивленно вытаращил на полицейского темные большие глаза. – У нас вроде с соседями все в порядке.

– По парку соседи. – Уточнил Гирс. – Те, что губы черной помадой красят и по ночам развлекаются.

– Ах, эти…. – вернулся к своему занятию молодой человек. – Да они нормальные, на самом-то деле. Болтают про них чушь всякую, врут много. Они, конечно, большинством своим бездельники, от жиру так живут.

– Как?

– Днем спят, ночью куролесят…. Те, кто учатся где-то – прогуливают частенько, спиртное опять же….

– А ты?

– Неее…. Я не пью. Мне на эту гадость денег жалко. – Помрачнел Леха. – Да и здоровья. Помню я, как мать по ночам домой приходила, когда живая была. Нет уж, я в этот омут не хочу.

Наполнив тачку, парень подкатил ее к огню. Поднял с травы тяжелую большую, едва ли не в полтора метра кочергу, начал осторожно переворачивать костер. Тут же откуда-то снизу вынырнули колючие языки пламени, выбросили в воздух мелкое черное конфетти. Тягучее серое марево поднялось над горящими листьями, огонь же снова стал прозрачным, бесцветным в лучах утреннего солнца.

– Какие у тебя с ними отношения?

– Да никаких особых отношений нет. – Подоткнув длинный подол халата за пояс, Леха начал скидывать листья в костер. – С другой стороны, куда от них денешься, если они тут каждый вечер появляются? Все равно контактируем. Да они нормальные ребята! Веселые! Есть, конечно, у них запредельные кадры. Но в какой компании таких нет?

– Это точно. – Согласился Гирс. – В каждой компании есть свой герой дня.

– Вот-вот!! – широко улыбнулся Черепашкин. – Но если с ними нормально поговорить, то они не придурошные. Книжки какие-то читают, обмениваются ими между собой.

– Что за книжки?

– Да современные какие-то. Про войну, про гномов всяких. Видели, наверное, в книжных магазинах – страшные рожи с топорами на обложках.

– Видел. – Вздохнул полицейский. – А близко кого-нибудь их них ты знаешь?

– Живем-то на одной улице, так что все друг друга знаем. Но дружим не очень близко, мне с ними по ночам по кладбищу гулять некогда.

– По кладбищу?

– А то где еще? Они же неформалы. Типа красота там особая на кладбище, философия смерти, готика, романтика, знания тайные о потустороннем мире открываются в минуты просветления….

– Убедил! – усмехнулся Гирс. – Сагитировал ты меня. Схожу-ка и я ночью на кладбище. Давненько я там не был! Может быть, и меня посетит просветление!

Леха негромко рассмеялся, разогнулся на минуту, вытер рукавом лоб, покрытый крупными каплями пота с сажей:

– Губы-то черной помадой красить будете?

– Нет. – Передернул плечами полицейский, в глазах которого тоже на миг блеснул смех. – Губы, пожалуй, красить не буду.

Где-то в глубине парка раздался короткий глухой удар, будто потревожили тяжелый старый гонг.

– Я уже слышал такой звук. – Посерьезнел Даниил. – Что это?

– Да ничего особенного. – Парень закончил выгружать из тачки листья, откатил ее к котельной. – Это все наши неформалы с ума сходят. На часовне на втором этаже лежит кусок разбитого колокола. Вот они иногда по нему лупят, видимо, злых духов отгоняют. Только непонятно, чего это они сегодня с утра развлекаются? Обычно раньше вечера они не появляются. Спят.

– Откуда в часовне злые духи? – поинтересовался полицейский.

– В часовне точно, им взяться неоткуда. А вот дальше – там, где раньше больничное кладбище было, есть плохое место! Говорят, что оно проклято.

– Что же в нем плохого?

– Да всякое болтают. Верить только всему не надо.

– И все же!

– Говорят, что туда после полудня ходить нельзя. Кто ослушается, тот умирает в течение трех дней.

– А ты там был?

– Конечно, был. – С чувством превосходства ответил Леха. Потом чуть заметно смутился, негромко добавил. – Только до полудня, конечно! Позднее как-то трушу. Вдруг не зря болтают! Мне жить-то пока не надоело.

– А кто-нибудь еще туда ходил?

– Не знаю. Мне ведь за всеми следить некогда. Работа стоит.

– Понимаю. – Даниил повернулся в сторону часовни. – Спасибо, что поболтал со мной. Я к тебе еще зайду, если ты не против.

– Нет. – Просто ответил Леха. – Я не против, заходите. Вечером дел поменьше будет.

Полицейский собрался было двинуться сквозь кусты к часовне, выставил вперед руку, чтобы ветки не выбили ему глаза.

– А куда вы, можно узнать? – удивленно спросил Черепашкин, выронивший даже рукавицу от изумления.

– Хочу посмотреть на сломанный колокол. – Ответил Даниил. – На предмет нарушения ночной тишины.

– А зачем же через кусты? – Леха явно был озадачен. – А по дороге не проще будет?

– По какой дороге?

– По обыкновенной. По старой. – Парень указал рукавицей на просвет между кустами за своей спиной, чуть отошел в сторону, чтобы полицейскому было виднее. – Просто ее сейчас засыпало, я пока не успеваю везде убрать. Тяжело одному-то….

И действительно, если вглядеться, под многослойным покрытием из листьев и мелких веток угадывалось продолжение узкой каменной дорожки, ведущей вглубь разросшегося парка.

Конец ознакомительного фрагмента.